Безнадежность - Страница 65

Чувствую, как он борется с собой, не желая меня отпускать. Потом неохотно отстраняется и пытается поймать мой взгляд.

— Не убегай, ладно? Мы выйдем наружу, но, пожалуйста, не уходи. Нам нужно поговорить.

Я киваю, он отпускает меня и помогает подняться. Выйдя за дверь и оказавшись на лужайке, я смыкаю пальцы на затылке и втягиваю в себя огромный глоток холодного воздуха. Запрокидываю голову и смотрю на звёзды, мечтая лишь об одном: оказаться там, наверху. Как остановить этот поток образов? С каждым раздражающим воспоминанием приходят новые раздражающие вопросы. Откуда я знаю Холдера? Почему он скрывал это от меня? Как получилось, что меня когда-то звали Хоуп, если я помню себя только как Скай? Зачем Карен сказала, что при рождении меня назвали Скай, ведь это не так? Всё, что годами представлялось мне простым и понятным, разваливается на глазах, вскрываются новые сведения, которые я не хочу знать. Всё это время мне лгали, и я содрогаюсь от страха — неужели то, что от меня прятали, настолько ужасно?

Я стою там, кажется, целую вечность, пытаясь разобраться хотя бы в этом, впрочем, не имея ни малейшего понятия, в чём же, собственно, мне следует разобраться. Нужно поговорить с Холдером, выспросить, что ему известно, но мне больно. Не могу посмотреть ему в лицо, зная, что он так долго хранил от меня эту тайну. Из-за его вранья всё, что произошло между нами, обращается в фальшь.

Я полностью вымотана, и на сегодня с меня хватит откровений. Хочу лишь одного — добраться до дома и лечь в постель. Мне нужно с этим переспать, прежде чем мы начнём разбираться с тем фактом, что он не рассказал мне о нашем детском знакомстве. Не понимаю, почему он вообще думал, что это следует от меня скрывать.

Поворачиваюсь и бреду к дому. Холдер стоит на пороге, наблюдая за мной. Отступает в сторону, давая мне пройти, и я отправляюсь прямо в кухню. Залезаю в холодильник, достаю бутылку воды, открываю её и делаю несколько глотков. Во рту пересохло, а он так и не принёс мне обещанную воду.

Ставлю бутылку на барную стойку и бросаю взгляд на Холдера.

— Отвези меня домой.

Он не возражает. Берёт со столика у входа свои ключи и жестом приглашает меня последовать за ним. Оставив воду на стойке, молча иду за Холдером к машине. Как только я оказываюсь внутри, он не сказав ни слова, выруливает на дорогу.

Мы проезжаем мой поворот, и становится очевидно, что Холдер не намерен доставить меня домой. Смотрю на него — он не отрываясь тяжело глядит прямо перед собой.

— Отвези меня домой, — повторяю я.

Он поворачивается ко мне с выражением мрачной решимости:

— Скай, нам нужно поговорить. Наверняка у тебя накопились вопросы.

Так и есть. У меня миллион вопросов, но я надеялась сначала с ними переспать, разобраться и самой ответить на большинство из них. Но в данный момент мои предпочтения Холдера явно не волнуют. Я неохотно отстёгиваю ремень безопасности и опираюсь спиной о дверцу, чтобы смотреть ему в лицо. Если он не даёт мне время вникнуть самой, я просто вывалю на него все вопросы разом. Но только быстро, потому что мне очень хочется домой.

— Отлично, — упрямо заявляю я. — Давай с этим покончим. Почему ты врал мне два месяца? Почему ты так распсиховался насчёт браслета, что неделями не мог со мной разговаривать? Или почему ты просто не сказал мне, за кого ты меня принял тогда, в магазине? Потому что ты знал, Холдер. Ты знал, кто я, но по какой-то причине решил, что будет весело держать меня на крючке, пока я не догадаюсь сама. Я тебе хотя бы нравилась? Твои игры стоят той боли, которую ты мне причинил? Потому что мне больно так, как никогда в жизни не было больно, — говорю я, злясь на саму себя за охватившую меня дрожь.

Я наконец даю волю слезам, потому что они тоже, как и всё остальное, рвались наружу, и я устала с ними бороться. Я вытираю влагу со своих щёк тыльной стороной ладони и понижаю голос:

— Ты ранил меня, Холдер. Ужасно ранил. Ты обещал, что всегда будешь честным со мной.

Я уже не повышаю голоса. На самом деле, я говорю так тихо, что даже не уверена, слышит ли меня собеседник. А он по-прежнем смотрит на дорогу, чёртов засранец. Я зажмуриваюсь, скрещиваю на груди руки и ложусь на спинку сиденья. Смотрю в окно и проклинаю карму, втолкнувшую в мой уютный мирок этого безнадёжного мальчишку, чтобы он всё разрушил.

А он так и не отвечает, не произносит ни единого слова, и мне остаётся только издать короткий, жалкий смешок.

— Ты правда безнадёжен, — роняю я.

Тринадцатью годами ранее

— Я пúсать хочу, — хихикает Лес. Мы скрючились под их крыльцом и ждём, когда нас найдёт Дин. Мне нравится играть в прятки, но только если я прячусь, а не ищу. Они могут догадаться, что я не умею считать. Когда они прячутся, Дин просит меня досчитать до двадцати, а я не знаю, как. Поэтому просто стою с закрытыми глазами и делаю вид, что считаю. Они уже ходят в школу, а я — только в следующем году, вот и не научилась считать так же хорошо.

— Он идёт, — говорит она и немного отползает назад. Земля под крыльцом холодная, и я стараюсь не опираться на неё руками, но у меня уже болят коленки.

— Лес! — вопит Дин. Подходит к крыльцу и поднимается по лестнице. Мы уже давно прячемся, и, кажется, ему надоело нас искать. Он садится на ступеньку — прямо над нами. Если запрокинуть голову, я увижу его лицо. — Я устал искать!

Я поворачиваюсь к Лесли: не пора ли вылезать? Она мотает головой и прижимает палец к губам.

— Хоуп! — кричит он, всё так же сидя на ступеньке. — Сдаюсь!

Он оглядывает двор, вздыхает. Бормочет что-то себе под нос и пинает ботинком гравий. Мне смешно, но Лесли пихает меня локтем в бок и велит сидеть тихо.